У попа была собака, он её любил.
Впрочем, не её, а его. Это был собак. И был он совсем не у меня. Ничейный. И звали его поэтому по-разному - Барон, Цыган, Черныш. Собачий царь.
Сказка про собачьего царя
До того я к собакам была совершенно равнодушна. Я всегда любила кошек. Но он покорил меня сразу же, и я с тех пор верю в любовь с первого взгляда - он подошел, понюхал мою руку, ткнулся в нее носом, а потом встал по-человечески, дал мне лапы и посмотрел в глаза. Я чуть не плакала, уезжая, так мне хотелось, чтобы он был мой, вернее - со мной. Я очень боялась, что он замерзнет на этой остановке, пропадет со своей хромой лапой, и я этих распрекрасных глаз больше никогда не увижу.
Он, конечно, не пропал, царя так просто не изведешь. Ему построили будку из каких-то подручных средств сердобольные работники до сих пор мне неведомого предприятия за забором рядом с остановкой. Он так и жил там, собирал дань с прохожих, гордо возлежал в будке, и никогда даже близко не подходил к другим ничейным собакам, наверное потому, что это было ниже его царского достоинства. Собаки к нему тоже почему-то не лезли. Единственным его собачьим другом стал потом другой большой пес с оторванной лапой, которому ввиду облезлости и непривлекательности никто ничего не давал, и царь милостиво разрешал ему поедать царскую еду, и никогда его не гонял. Потом, зимой, будку залило, вода замерзла, жить стало негде. Но ему построили новую будку, и какая-то бабушка взялась служить царю верой и правдой и ежедневно приносить ему теплую кашку с сосиской. Потом и эта будка пришла в негодность, и бабушка возвела новую - прямо около собственного подъезда (и около моего дома, который тогда на краткий миг правда был моим домом), и приносила ему кашку уже трижды в день. Царь уважал бабушку, жевал кашку, и умопомрачительно красиво возлежал уже на красном сломанном диване, который ему вынесли.
Но он был мой. Я попадала к нему не так уж часто, совсем не так часто, как хотелось, не каждый день и иногда даже не каждую неделю. Он несся навстречу, прихрамывая, и отчаянно-ветолётно крутил хвостом, заставляя меня опасаться, что это плохо кончится - запас прочности хвоста как-никак ограничен. Он вставал и обнимал меня, прижимался большой головой, и смотрел на меня своими красивыми хитрыми глазами. Я приносила ему куриные косточки и мясные обрезки, он их съедал, потом ложился мне на колени и мы подолгу сидели так, в обнимку. Когда стало совсем лето, мы с ним в шутку бегали наперегонки вокруг дома, потом я садилась на скамейку, а он клал голову мне на ногу и так лежал. Той весной у меня не стало кота, зато появился друг-собака. Он был моим самым настоящим другом. Мне безумно хотелось его забрать к себе, но было некуда и никак.
А потом было собрание, на котором граждане возмущались, почему это вокруг нашего дома бегают большие бездомные собаки, это же опасно, у нас же дети, надо что-то предпринимать. И что-то определенно вскоре предприняли - потому что собак вокруг дома не стало. Ни стай с помойки, ни собачьего царя. Будку растащили, диван пропал, а мы опять сдали квартиру и уехали жить к тете.
В конце всех концов Солнце остынет, чай остынет, все остынет, и победит зима.
С той весны прошло четыре года. Я уже год, как вернулась домой. И я стараюсь не ходить лишний раз мимо места, где стояла его последняя будка, потому что, пусть с тех пор и прошло четыре года, глазами я все равно ищу черную собаку с хромой лапой.
И поэтому сегодня, идя на работу, я в недоумении глядела на красивого пса в красном-прекрасном ошейнике и на красном поводке, который, завидев меня, стал так рваться, что чуть не свалил хозяйку. Потому что так не бывает. Потому что Мурку задрали собаки, потому что Кузя так и не вернулся, потому что олень — животное, воробей — птица, Россiя — наше отечество, а смерть неизбѣжна. Потому что четыре года. Мне во второй раз в жизни наяву по-настоящему казалась, что я сплю. Я обнимала посреди улицы чужую собаку, а собака обнимала меня.
Я даже не спросила, как тебя теперь зовут. Вот ведь какая фигня-то.
PS. А забрала его к себе, кстати, дочка той бабушки. Спасибо им обеим бескрайнее.