И жить по песням нельзя.
"Святая Иоанна скотобоен" - не тот спектакль, которого мы все ждали. И от призрачного идеала он поразительно далек. Это спектакль полноводного, мощного, мрачного издевательства (в другие времена я бы назвала это фёдоровщиной, но сейчас не буду, и без того тошно). Издевательства не только над зрителем, который вынужден часами выслушивать повторяющиеся по пять раз диалоги и монологи про мясозаготовки; над театром, когда актеры на сцене на ходу меняют роли, а герой в трагический для себя момент надевает женский парик и начинает плясать под Битлз; но и издевательства глобального, над вечными темами - верой, ответственностью, выбором, жизнью и смертью. Неоновая Ave Maria на стене, голодающие рабочие в инвалидных креслах, поющие коммунисты с барабанами, священник-мясоторговец, несущий, а потом с размаху бросающий на сцену деревянный крест, а в центре всего - Святая Иоанна, настоящая, очень настоящая в этом бардаке (спасибо тебе, Саша Карельских, я вижу тебя как будто впервые, ты могла бы стать очень большой, только ты опоздала, кажется), призывающая очистить сердца, устремиться к небу, отыскать мир в себе самом, смириться и терпеть. В конце Иоанна предлагает таким, как она, разбивать голову камнем, и умирает на фоне огромного ржавого колеса подвешенной на крюке сломанной куклой. А после - выезжает Емельянов на поролоновом быке, и великолепный Леша предлагает всем оставшимся в пустом зале зрителям спеть хором песню "И вокруг нас добрый-добрый мир". И это почему-то вдруг оказывается замечательно и вовремя, и ты поешь и смеешься - вот тебе твой сказочный дом, вот тебе священные чудовища, вот тебе свет и истина. Леша делает козу, забывает слова - "я лажанул, давай еще раз", - и заставляет петь "о-о-о", "я буду так делать до тех пор, пока не будут петь все двадцать человек, которые все еще с нами", и поклонов не будет, как не было занавеса, и они сегодня все - великолепны, правда великолепны, а дом рухнул, сгорел и рухнул, и поэтому можно в этом пустом зале петь и смеяться. Как дети. Жирная точка, мощная, даже красивая. Дальше уже почти некуда.
Всем спасибо, все свободны.
Всем спасибо, все свободны.